Лаборатории и кафедры нашего факультета - это не только оборудование и достижения. Это в первую очередь научные сотрудники. Но многое ли мы знаем о людях, которые из года в год на лекциях делятся с нами опытом и знаниями. В рамках творческого конкурса “Учёные нашего факультета” студенты 2-ого курса бакалавриата пообщались с профессором кафедры Общей физиологии СПбГУ, д.б.н. Алексеевым Николаем Петровичем, и доцентом кафедры Зоологии беспозвоночных СПбГУ, к.б.н. Добровольским Андреем Александровичем. О том, как они попали в мир биологической науки, о годах учёбы в университете, исследовательской деятельности и интересах Вы можете узнать из материалов интервью.
Интервью с доктором биологических наук, профессором кафедры Общей физиологии СПбГУ, Алексеевым Николаем Петровичем
Либретто: «Люди-библиотеки. Начало»
Цель – просветить любознательную публику.
Повествующее лицо - доктор биологических наук – профессор Алексеев Николай Петрович, любезно согласившийся ответить на все интересующие меня вопросы.
Место, откуда ведется повествование: здание 12-ти коллегий, кафедра физиологии СПбГУ.
Отличный тон Николай Петрович задал нашей беседе, сказав в начале: «я всю жизнь работаю здесь и очень счастлив, я люблю университет». И я сразу же расплылась в улыбке.
Действие первое
«Изначально, я хотел быть физиком, но судьба распорядилась так, что я стал биофизиком. И с течением времени, понял, что биология мне ближе, а точнее – физиология. Меня всегда интересовало, каким образом работает какой-либо механизм, ну а какая разница технический он или живой. На данный момент мое направление – роль сенсорных систем в регуляции лактации. Путешествие к этой теме было примерно таким: специалист я по сенсорным системам, и кандидатскую, и докторскую защищал именно по ним. Затем, ввиду высокой актуальности проблемы, мне предложили заняться механорецепторами молочных желез лабораторных животных.
Раньше в Университете существовала отличная система институтов, директором института физиологии был профессор Иосиф Иванович Грачев – специалист мирового масштаба по физиологии лактации. И он пригласил меня работать совместно. Лаборатория та была широчайшего спектра и остро стоял вопрос разработки конкретно сенсорного звена, которое на тот момент не было полноценно представлено ни у нас, ни за рубежом. Со своими знаниями, методами я занялся рецепторами молочных желез лабораторных животных. Но мы же прекрасно с вами понимаем, что конечная цель наших физиологических исследований – это человек и животные, полезные человеку, да? Поэтому постепенно от лабораторных животных деятельность передвинулась в сторону сельскохозяйственных. Тут, конечно, время и место сработали отлично: у И.И. Грачева был филиал лаборатории на мясокомбинате (сейчас, к сожалению, уже не существует), где работали на козах и коровах. Представляете? Экспериментального материала – хоть отбавляй, действительно уникальная возможность.
Профессор Алексеев Николай Петрович
Так вот, на такой великолепной практической базе мы занимались, делали хорошие работы и чувствовали важность рассмотрения прикладного аспекта, то есть выведения молока у коров с помощью физиологических методов, вернее, при помощи аппаратов, которые работают на основе физиологических принципов. При действии используемых ныне доильных аппаратов – вакуумных – происходит просто высасывание молока, что, конечно же, не согласуется с методом выведения молока теленком.
Я и мой коллега – Ильин Владимир Иванович, также сотрудник кафедры – сделали такой аппарат! Работает он, как рука человека при доении коровы. Много средств, а главное – сил было потрачено. Аппарат выжимающего действия мы, безусловно, демонстрировали, улучшали, но, к сожалению, пришла перестройка и большое дело рухнуло, хоть столько трудов было положено. К тому времени и наши возможности ведения работ на комбинате были приостановлены, и мы перешли к несколько иной форме данной темы – изучению физиологии лактации у женщин».
Действие второе
«Благо, этот тут совсем рядом (НИИ акушерства, гинекологии и репродуктологии Д.О. Отта), бесплатно и тебе даже говорят «спасибо». Вы, наверно, уже догадываетесь, что особо интересующей стороной является практическое применение получаемого информационного материала, то есть построение аппарата, который бы выводил молоко у женщины, как ребенок, ведь сейчас в ходу приборы, работающие на принципах доения коровы – высасывают молоко, как из емкости.
Область довольно деликатная – женщины и дети. Мы стараемся на базе фундаментальных данных грамотно подходить к тому, как улучшать лактацию, правильно лечить женщину.
Аппарат для выведения молока у женщин
И здесь нам с Владимиром Ивановичем Ильиным удалось претворить замысел – конструкция сделана, аппарат работает: небольшой, не шумящий, эстетичный. Сравнительные исследования методики показали, что он превосходит зарубежные установки. Сейчас стоит во всех отделениях НИИ Д.О.Отта, к сожалению, широкого распространения добиться не вышло, из-за многих факторов, в основном – сложности финансирования, мы несколько раз посылали запрос на грант по физиологии лактации – не дают, как будто бы наши разработки – ненужная вещь. Но мы все равно довольны, важно, что женщинам при кормлении аппарат помогает. Конечно же, не забываем публиковаться, и в том числе в англоязычных изданиях (например, несколько статей напечатано в ведущем международном журнале по грудному вскармливанию BreastFeeding Medicine)».
Эпилог
«В итоге, получилось в моей научной жизни попутно объединить две волнующие темы: физиологию сенсорных систем и физиологию лактации. В сумме – роль сенсорных систем в регуляции лактации у женщин. Молочные железы всех млекопитающих зависят от сенсорного звена, поэтому я вижу, что моя работа действительно имеет смысл».
Беседовала студентка 2-ого курса бакалавриата направления “Биология” Ольга Сидоренкова.
Интервью с кандидатом биологических наук, доцентом кафедры Зоологии беспозвоночных СПбГУ, Андреем Александровичем Добровольским
А.А. Добровольский – кандидат биологических наук, доцент кафедры зоологии беспозвоночных СПбГУ, специалист в области паразитологии, педагог и учитель нескольких поколений зоологов.
Андрей Александрович родился в Петербурге, тогда ещё Ленинграде, до войны. Учился здесь же, в школе (ныне школа №123 Выборгского района), рядом с которой находилась Лесотехническая Академия. Во время войны из не уехавших в эвакуацию преподавателей Академии сформировали штат школы.
– Да, эта школа выгодно отличалась от многих других, так как после войны часть преподавателей из Академии остались работать учителями. Собственно говоря, школа во многом определила мою судьбу. Когда я пришёл в вуз, на первом курсе мне фактически нечего было делать – уже в школе я освоил все эти общие предметы: математику, физику, химию. Это позволило мне начать работать на кафедре сразу с 1 курса.
А когда Вы начали интересоваться биологией, почему именно на неё пал выбор? Ваши родители были как-то связаны с этой наукой? – интересуемся мы. Вот что Андрей Александрович поведал нам о своём пути в биологию.
– Родители не были связаны, но бабушка имела прямое отношение к биологии – работала микробиологом в Институте Экспериментальной Медицины. Во время войны на них ложилась колоссальная нагрузка, Институт обеспечивал здоровье городской популяции. Бабушка брала меня с собой на работу, так как я был парнем с Выборгской стороны, с окраины города, поэтому взрослые боялись оставлять меня одного. В ИЭМе мне выделили место в виварии и выдали маленький учебный микроскоп. Вот тогда я и приобщился к биологии. Однако, несмотря на это увлечение в детстве, изначально не собирался учиться на биолога. Честно говоря, я мечтал стать моряком. Но по состоянию здоровья не смог поступить в Нахимовское училище – а я хотел именно туда. Но потом очень быстро сообразил, что море и биология – вещи, достаточно тесно связанные друг с другом. И тогда я стал серьёзно интересоваться морской биологией. И потом, уже будучи биологом, я объездил все эти места, куда хотел попасть: посетил и Шпицберген, и Новую Землю, и Землю Франца-Иосифа.
Андрей Александрович Добровольский
Когда Андрей Александрович поступил в Ленинградский государственный университет, это был последний год жизни выдающегося русского и советского зоолога – профессора Валентина Александровича Догеля. Но тем не менее Андрей Александрович застал великого учёного в университете. В те времена не было никаких проходных и пропусков; тогдашняя профессура категорически возражала против любого пропускного режима: считалось, что университет – место свободного доступа для любого человека.
– И я пользовался этим. И не просто пользовался, а ходил на лекции, когда учился в старших классах, – вспоминает Андрей Александрович. – И лекции Догеля произвели на меня сильное впечатление. А когда я уже поступил в Университет, кафедрой заведовал профессор Юрий Иванович Полянский. Это, конечно, была совершенно удивительная фигура. Потрясающий лектор, удивительный рассказчик. Просто немыслимый человек! Именно ему приходилось возобновлять нормальную биологию в средней школе, потому что нас-то ещё учили по лысенковской биологии.
Здесь Андрей Александрович рассказал нам о судьбе Полянского в период лысенковщины. В докладе на августовской сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. Ленина в 1948 году говорилось, что в ЛГУ сложилось гнездо вейсманизма-морганизма во главе с неким профессором Полянским. Юрий Иванович возвращается с Международного Зоологического Конгресса в Париже, а его тут же (как и многих других учёных) увольняют. Понятно, что в Петербурге Полянский оставаться не мог, поэтому Догель, заведовавший тогда кафедрой, тут же отправляет Юрия Ивановича в научную «ссылку» лаборантом на Мурманскую морскую биологическую станцию. А после 1953 года, когда Лысенко и его сторонники стали терять власть, опального зоолога постепенно начали возвращать. Сначала Полянского перевели в Петрозаводск, там Юрий Иванович очень много сделал для развития карельской биологии. Ну и с 1955 года стал заведовать кафедрой, читал лекции. На вопрос о том, кого он считает своими учителями, Андрей Александрович ответил следующее.
– Знакомство с Полянским, пожалуй, сыграло решающую роль при выборе кафедры. Я ведь сначала не собирался идти на кафедру зоологии беспозвоночных, а хотел заниматься гидробиологией. Хотя меня немного интересовала и микробиология – бабушкины гены сказывались, - смеясь, говорит Андрей Александрович. - Но в основном, конечно, я планировал поступать на кафедру гидробиологии, так как я уже упоминал о своей страсти к морю. Однако после того как я послушал лекции Полянского, у меня очень сильно изменилось моё отношение и к биологии, и к науке вообще, и к тому, что надо делать. А когда я оказался здесь, в этой самой 143 аудитории занятия 1 курса у нас вели два человека. Это Татьяна Александровна Гинецинская, профессор нашей кафедры, в то время ещё доцент, и её муж Донат Владимирович Наумов, директор музея ЗИНа. Наумов попросил Полянского, чтобы тот разрешил ему вести занятия с 1 курсом, так как Наумов почувствовал, что на административной работе он отрывается от науки. Полянский безумно обрадовался этому. Это мне потом рассказывали и Гинецинская, и Полянский, и сам Наумов. Дело в том, что у нас была очень буйная группа, и с нами справлялись далеко не все преподаватели. И когда очередной преподаватель, сотрудница нашей кафедры, от нас отказалась, мол, с этой бандой я работать не могу, тогда Наумов предложил свои услуги в качестве преподавателя. Вот поэтому-то Полянский с радостью согласился. И вот эти три человека являются для меня учителями. Хотя Наумов никогда не занимался трематодами, он был крупнейшим специалистом в нашей стране по кишечнополостным, оставил несколько потрясающих книг по их фауне. Общебиологическое образование, которое мы получили, во многом принадлежало ему. А «трематодчика» из меня сделала Татьяна Александровна.
На вопрос о том, что является самым важным достижением в его научной карьере, Андрей Александрович ответил: «Вы! Студенты!».
– Когда я начинал работать, меня к этому приучала Гинецинская. Она мне давала задания перепроверять её работу. Я сначала даже не понимал, для чего? «Татьяна Александровна, это же всё сделано! И Вами же сделано!» – говорил я ей. Она отвечала, мол, проверьте на всякий случай, мало ли, я могла ошибиться. А потом я понял, что на самом деле, это был удивительный способ работы. Что-то в их исследованиях оказывалось правильным, что-то не очень. И вот этим методом я пользуюсь до сих пор. А как вы думаете, чем занимаются нынешние мои ребята – магистранты, аспиранты? Они проверяют то, что я наделал в те годы как исследователь. На новом уровне, новом оборудовании. Поэтому я говорю, что главное моё достижение – это вы!
Затем мы спросили учёного о том, чем, по его мнению, отличаются студенты лет тридцать назад от нынешних. Андрей Александрович считает, что здесь не время играет роль, а обстановка в учебном заведении.
– Мне приходится иметь достаточно много дела не только с нашим университетом, но и с другими вузами. Причём в самых разных ипостасях: я мог входить в какие-то комиссии, мог быть проверяющим, мог контролировать работу. Я мог участвовать в работе – к примеру, приходилось в течение достаточно продолжительного времени читать лекции в Сыктывкарском государственном университете. Когда он только-только образовался, Полянский вызывает меня к себе и приказывает, чтобы я ехал преподавать в Сыктывкар. Я пытался было возразить, но Юрий Иванович был непреклонен: «Завтра поедете в Сыктывкар, надо читать лекции!». Я и поехал. А там ни таблиц, ни микроскопов, ничего не было! Я читаю лекции, после этого беру студентов 1 курса, и мы с ними готовим таблицы на ватмане. Даже кисточек для рисования не было! Ватка на палочке в тушь обмакивается – и рисуется таблица. Накануне каждой лекции я готовил таблицы с помощью студентов. А открыли СГУ к какому-то очередному съезду партии. Взяли студентов 4-5 курсов из местного педагогического вуза и перевели в университет. Сделали это для того, чтобы в год открытия университета тут же доложить о первом выпуске. Это же придумать надо! Но в тот же год набрали и первый курс. Я работал как с первокурсниками, так и выпускниками. Ребята, которых набрали на первый курс, были из мелких городков, деревень. Там стояла специальная задача, чтобы все регионы Коми были представлены в университете. Среди первокурсников находились ребята, которым необходимость университетского образования казалась очень сомнительной. Вот на охоту пойти, рыбку половить – это нормально, это дело для мужиков, не то что смотреть в эти ваши стекляшки. Но с другой стороны значительная часть ребят оказалась в совершенно неожиданной для себя обстановке. Вот как ни как, а в университете. Тогда в основном все преподаватели СГУ были из нашего университета, мы были не в штате, но нас посылали в командировки читать лекции, вести практические занятия, проводить семинары. Там полгода посидишь, потом едешь сюда, здесь работаешь со своими студентами, потом снова туда. Я недаром упомянул, что мне помогали студенты первого курса в создании таблиц. Мне стоило только кинуть клич: «Ребята, кто может хоть что-то нарисовать?» – и у меня сразу же образовалась группа почти из пятнадцати человек. Многие из них так и остались потом в этом университете работать после окончания. Вот, понимаешь, они не были профессионально заинтересованы, они не знали профессии. Но для них это был удивительный социальный лифт, который резко помог подняться наверх. Люди же, которые идут к нам в университет, обладают чётко выраженной профессиональной ориентацией. Они по-настоящему знают, что им здесь нужно. Это резко меняет отношение к делу. С вами интересно работать. Наше и ваше поколения объединяет профессиональная заинтересованность. Мы знали, зачем сюда пришли, и вы знаете.
Какие сложности возникали во время Вашей деятельности, может, какие-нибудь переломные моменты, после которых у Вас менялась точка зрения? – поинтересовались мы.
– Естественно, что любой неудачный эксперимент заставляет по-новому смотреть на то, что ты делаешь. Но с серьёзными проблемами, пожалуй, не сталкивался. Мне всегда везло с учителями, начиная со школы. Это были не просто профессионалы своего дела…. Вот есть учителя, а есть Учители. Вот мне всегда везло на Учителей, настоящих Учителей. Это относится и к Гинецинской, и к Полянскому, и к Наумову. Они меня обучали не только конкретным знаниям, но и отношением к науке. Они привили способность трезво оценивать то, что я делаю в каждый момент. Вот я знаю людей, для которых любой неудачный эксперимент – это большая трагедия. А меня от этого отучили: не получилось – начинай всё сначала. То же самое относилось и к школе. Это были действительно фантастические педагоги. Благодаря им я избежал неприятностей, связанных с конкретными неудачами в работе. А они, конечно, будут. Если бы мои университетские учители слышали то, что я говорю на лекции, мне бы двойку поставили. Я часто говорю те вещи, которые тогда казались крамолой. Но я к ним пришёл благодаря их стараниям. Учители меня научили смотреть критически на всё, с чем мне приходится сталкиваться в науке и повседневной деятельности. Когда я на кандидатском экзамене пытался спорить с кем-то из членов комиссии по поводу проблем возникновения целома, академик Иванов, слыша мой ответ, кричал, мол, ему двойку нужно поставить и выгнать. Я повторяю, что очень многие вещи, о которых я рассказываю сейчас, сильно противоречат тому, чему меня учили, я благодарен именно своим учителям. Потому что никто из них, излагая те или иные постулаты, не превращал это в научную истину. Всегда они высказывали те взгляды, которых придерживались сами, а потом добавляли: «А кроме того, есть другие точки зрения». Кстати говоря, когда я работал в Сыктывкаре, как я говорил, мне приходилось работать не только с первым курсом, но и с выпускниками, и читал я им так, как читаю нашим студентам. И когда я дошёл до очередного финта…. Вот я высказал одну точку зрения, но потом упомянул, что существует и другая. «А какая из них правильная?!» – раздался голос из аудитории. И после этого целая группа студентов отправилась к ректору с жалобой на меня, мол, я им даю вещи, явно выходящие за пределы программы, неправильные вещи. Но у нас как раз учили не только правильным, но и «неправильным» вещам. Что я и стараюсь делать сейчас.
Андрей Александрович, напоследок мы бы хотели, чтобы Вы дали совет начинающим учёным, что на Ваш взгляд является самым важным в научной работе?
– Мой совет таков: старайтесь не познать истину, а выяснить, сколько истин на самом деле существует. А потом уже будете выбирать то, что вам милее всего. Самое важное – никогда не зацикливаться на одной точке зрения, потому что это может завести в очень серьёзный психологический тупик. Вот если бы я не был подготовлен к современному развитию зоологии…. Я знаю людей, достаточно пожилых, для которых современное состояние зоологии – это трагедия. Потому что рушится всё, чему их учили с детства, и чему учили они. Вот умение видеть проблему с самых разных сторон – вот этому нужно учиться. Детали – они придут, а если даже не придут, то всегда есть книга, всегда есть интернет, где эти детали можно получить. Нужно в голове иметь некий механизм, который свободно переключается с одной проблемы на другую. Нужно уметь думать. Не запоминать, а думать. Вот если вы это освоите в университете, тогда годы обучения в университете не прошли для вас даром. Потому что если вы думаете и умеете сопоставлять самые разные факты – вы всегда найдёте выход из самой сложной научной ситуации. Думайте, когда учитесь, думайте, когда готовитесь, думайте, когда отвечаете на экзамене. Не вспоминайте, а думайте! Вот главное пожелание.
Спасибо, Андрей Александрович, и успехов Вам в научной и педагогической деятельности!
Беседовали студенты 2-ого курса бакалавриата направления “Биология” Семён Морозов и Ольга Сидоренкова.
Текст Семёна Морозова.
Фотограф Ольга Сидоренкова.
11.05.2017.
